На латыни «экскременты летучей мыши» будут… spurcamen microchiropterae? Нет, это «навоз». Alvus, пожалуй, адекватнее, однако это обобщение с кишечным трактом вообще… Faeces? «Не помнишь латыни – сиди и не пыхти», – растравляла себя отличница Юлия Борисовна, трудясь над чудодейственной прописью. То есть прописи, составляемой в духе классической фарминдустрии (которая, как известно, не брезговала самым альтернативным сырьём), надлежит обнаружить свою чудодейственность по результатам трудов молодого врача. Как всегда. Ничего необычного.
Врач Юлия Борисовна замечательный: ищущий, чуткий, клинически незашоренный. Образованный и на Родине, и в Европе. В то же время молодой, полный энтузиазма, научных амбиций. Учреждению невероятно повезло заполучить такой кадр на работу по совместимости с интернатурой (то есть при всех перечисленных качествах доктора сэкономить на жаловании), полагает мама Юлии Борисовны. Учреждение и само придерживается передовых взглядов на диагностику и терапию: не схемы, но индивидуализация, не догмы, но любые доступные методы на службе здоровья и красоты. А когда имеющихся методов не хватает, Учреждение создаёт новые. Может быть, это единственное место в стране, где по сей день ни одна проблема не ушла от решения. Большая удача устроиться сюда врачом и здесь же проходить интернатуру, считает Юлия Борисовна.
Перед Борисовной (так обращались к доктору коллеги – с глазу на глаз, разумеется: Учреждение не приветствует панибратства на виду у своих пациентов) встала задача синтезировать средство регулярного наружного применения – маску для лица или бальзамчик для волос, – повышающее кпд окситоцина. Этот гормон и нейротрансмиттер способствует коррекции фригидности и недоверия. Известно, что число разводов в мире продолжает расти; известно также, что огромный их процент случается на фоне чувства одиночества, непонятости и сексуальной неудовлетворённости жён. Борисовна решила перевести процесс строительства нехитрого женского счастья на уровень привычного домашнего ухода за собой, благо, фармакология была её давним коньком. Казалось, таким давним, что бездна этой давности до сих пор Борисовну завораживала и озаряла своими вспышками, хотя и не делала счастливее. Но об этом потом.
Борисовна симпатизировала женщинам. Женщины в большинстве своём создания очаровательные, гуманные и вдумчивые. С ними проще и приятнее работать и, несомненно, проще и приятнее дружить. Подруг у Борисовны три; все они дают пытливому уму вдохновение и материал для изысканий. «Музы в очереди к доктору», – комментирует эту сторону их отношений инфернальная хореограф Алиса. «Юля… что делать?..» – комкает платочек нежная заплаканная Аля. «Я тебе верю», – говорит умница Аглая, глядя в глаза, покачивая стильные очки в интеллигентных пальцах.
Сегодня, проводив до дверей кабинета Аглаю, Борисовна работает над прописью для неё. Тихая, дальновидная и методичная Аглая успела добиться всего, что было ею запланировано: окончила экономический, юридический и психологический факультеты очень специальных ВУЗов и обзавелась глубокими связями в интересующих её структурах (можно, конечно, взять партнёров с соответствующими знаниями и контактами, но ведь если что-то нужно сделать хорошо, лучше всего сделать это самой); организовала сеть фирм, по документам консультационных, в основном же скупающих долги, обязательства и интересные факты и предлагающих должникам разноплановое сотрудничество во взаимовыгодных целях. Поселилась в Москве, в Эдельвейсе. По неожиданно вспыхнувшей страсти вышла замуж за единственного серьёзного конкурента, через полгода овдовела и замуж более не стремилась. Покойный муж с того света предъявил форс-мажор: унёс с собой в крематорий не только профессиональные риски и разногласия (что ожидалось и, будем честны, аккуратно планировалось), но и радость телесной любви (что не планировалось, а, напротив, стало полнейшей неожиданностью и весьма досаждало вдове).
Вдова набрала регистратуру Учреждения (беспокоить специалиста по личному номеру в Учреждении считается дурным тоном), записалась на приём к Юлии Борисовне, заказала авиабилет до Омска и в назначенный день сидела в кресле напротив врача.
* * *
На латыни «авраамово дерево» будет, кажется, Vitex agnus castus L. «Не можешь переплюнуть Гиппократа… бестолочь», – подстёгивала себя Борисовна, обдумывая очередную схему терапии по мотивам любимого классика.
Задача: выбрать средство, повышающее кпд овуляции. Известно, что за последние годы в мире выросло количество разнояйцовых близнецов; также известно, что произошло это на фоне гормональной терапии. Миру ещё предстоит оценить отсроченные эффекты такой терапии. Борисовне же хочется решить вопрос в свободной от большинства негативных побочных эффектов форме гомеопатии с тем, чтобы помочь ещё одной подруге детства, Але, завести, в конце концов, ребёночка.
Аля – наш человек: удачно вышла замуж, бывает с мужем на вечерах российского дипломатического корпуса в Вашингтоне, располагает достаточным количеством денежных средств, подаренным мужем салоном красоты, личным шофёром и преданной горничной… но нет у неё детей, и счастья, получается, тоже нет. Мужу хочется наследника или наследницу, причём не от кого получится, а от законной жены. Предъявляя ей более чем удовлетворитеьную спермограмму, муж опять пошутил: «Гляди, мой сладкий сахар, возьму себе другую скво». Только юмора в его глазах не читалось.
На следующий день рыдающая скво преодолела рейс Вашингтон-Шеннон, тут же пересела на Шеннон-Москву, кое-как дотерпела Москву-Омск. Примчалась из омского аэропорта в Учреждение, умолила регистратора «втиснуть» её в расписание (изумлённому регистратору пришлось пойти навстречу во избежание истерического припадка на глазах у других пациентов) и предстала перед Юлией Борисовной во всей драматичности своего положения.
Гигиенические платочки, имевшиеся в кабинете, уже использованы, потоку слёз конца не видно, и Борисовна просит Алю умыться холодной водой в дамской комнате. Когда она вернётся, разговор перейдёт в конструктивную фазу. А пока Борисовна заносит данные в карточку, мы не будем мешать.
* * *
Cannabis indica L., «конопля индийская». Юлия Борисовна с рассеянной нежностью скользит взглядом по источнику своего вдохновения – портретам дорогих людей: Асклепий, Гиппократ, Пян Чиао, Гален, Авиценна. Фламель, Парацельс и Джон Донн. Ганеман, Пирогов, Пастёр, Сеченов. Роберт Кох, Вернадский и Залманов. Гранжорж, Реккевег, Селье, Казначеев… другие. Одни работы выполнены на заказ, другие Борисовна унаследовала, третьи получила в дар, четвёртые пришли к ней иными путями. Некоторые написаны не художниками, однако абсолютно все людьми вдохновенными, – и лица живут. Авиценна написан бессмертным да Винчи; Николаса Фламеля писал Парацельс, которого, в свою очередь, писал Бенвенуто Челлини; Джона Донна писал король Яков VI; Реккевега писал великий Герман Гессе; однажды Борисовна отдала все свои накопления за портрет Ильи Мечникова неизвестного мастера; в иной раз свёрток оказался на пороге её комнаты в студенческом общежитии – и оказался автопортретом Йохана Конрада Диппеля. Борисовна видит и не видит эти лица: мысли её ищут пути к решению очередной задачи, но в глубине всегда есть ощущение, что она не одна в своих поисках. Люди с портретов поддерживают её и надеются на неё.
Борисовна ищет формулу спрея забвения. Средство должно активизировать выработку эндогенных каннабиодов, устраняющих отрицательные эмоции прошлого и саму память о них. Известно, что в мире растёт число случаев наркомании; также известно, что основная цель употребляющих наркотики – уйти от реальности, представляющейся неудовлетворительной. То есть неспособность вовремя забывать о неприятностях, которые уже случились, или хотя бы ограничивать их значимость. Следует перевести процесс освобождения от злых воспоминаний на безопасный уровень защиты организмом самого себя, для чего уже вторые сутки Борисовна обитает в лаборатории Учреждения, ищет пути воспроизведения механизмов планового синтеза и выброса каннабиодов в кровь. Делается это в интересах Алисы, третьей подруги многоумного доктора.
Алиса существует между Парижем и Лондоном, обучая детей искусству танца в двух филиалах школы своего учителя и самого любимого мужчины. В отличие от просто любимых, а также любимых по случаю, мэтр заслуживает титула «самый», – хотя бы потому, что, во-первых, не отчислил Алису из школы, когда она, ещё будучи ученицей, разорвала мениск и длительно лечилась. Во-вторых, понимая, как много Алиса потеряет вне хореографии, сумел внушить ей мысль о том, что хореография не может позволить себе потерять Алису, и уговорил её, закончив обучение, остаться в школе преподавателем. В-третьих, когда началось неладное и европейское лечение не помогло, именно мэтр записал Алису на приём к её старой подруге и посадил в самолёт.