Что же, доверив Борисовне депутата, нелишне познакомиться с нею поближе.
Борисовне тридцать три года. Она окончила Омскую медицинскую академию по специальности «лечебное дело» и факультет фармацевтических наук Копенгагенского университета, после чего вернулась в родной Омск врачом-интерном, заранее списавшись с Учреждением и получив желаемое место. В Учреждении, к большому удовольствию Борисовны, трудились медики, психологи, стилисты, тренеры и представители других профессий, приехавшие из самых разных мест нашей планеты и объединённые нетленным девизом «Человек – это звучит гордо!». Природный гуманизм, вера в могущество разума и привычка работать до нужного результата сплотили, сплавили, сроднили целеустремлённый коллектив; люди иного сорта здесь попросту не работают, отсеиваются психологами Учреждения на стадии соискания. И это полностью себя оправдывает: специалисты и отделения функционируют слаженно и продуктивно, заявленные цели достигаются всегда, авторитет Учреждения растёт на глазах, логотип знают все. И, хотя повторить положительный опыт во всей полноте не удаётся пока никому, перенимать его ездят отовсюду и уезжают в восхищении.
Восхищаться стоит. Нигде более не функционируют совокупно медицинский стационар, процедурные, лаборатории, приёмные аналитиков, гипнологов, социологов, логопедический класс, косметология, визаж и парикмахерская, костюмерная с ателье и зеркальным подиумом для отработки образов, виртуальный класс для адаптивных тренингов, бассейн и спортзалы различной тематики, конный двор, угодья фармсырья и трудотерапии, многоуровневая экстрим-дистанция и прочее, прочее, прочее.
Первый день в Учреждении проясняет две вещи: всякая работа должна быть исполнена безупречно и всякая безупречность начинается с нас. Одним из многочисленных, хотя и неоспоримо логичных, критериев для работников Учреждения является отсутствие тягостных личных проблем. Отличается это не такое уж редкое требование подходом: если другие организации стараются не принимать на службу людей с проблемами, то Учреждение объединённой мощью всех своих возможностей помогает новичку оперативно разрешить имеющиеся затруднения. Так было и с Борисовной. В соответствии с её затруднениями (разные размеры правой и левой ступней и поколебленное самоуважение) ей достались беседа с психологом и экстрим.
С ножками всё было так: левые туфли Борисовны по российским меркам имеют тридцать седьмой размер, правые – тридцать восьмой. Некоторые туфельки она покупает (что не очень приятно и дорого: нужны ведь пары двух размеров, и манера некоторых продавцов-консультантов переспрашивать по нескольку раз, какую из двух пар предпочитает дама… немного нервирует, не говоря о том, что платишь всякий раз за четыре предмета, а носишь из них только два); некоторые туфельки шьёт на заказ в ортопедической мастерской (что заставляет Борисовну чувствовать себя пациентом, а Борисовне это не нравится). Вытянуть левую ступню, конечно, можно бы методом Илизарова, но прелести подобного лечения Борисовне претерпевать не хочется. «В мире нет двух абсолютно симметричных ножек», – сказал психолог Учреждения, – «загляните в нашу мастерскую: обувь там не печатают и не шьют, а отливают выбранную человеком модель бесшовным способом точно по ножке». И вопрос закрылся сам собой. И правда, сколько можно маяться из-за такой, в сущности, ерунды? Вот самоуважение требовало незамедлительных мер.
– Вот что значит не проведённая вовремя терапия потерь, – проворчал главный врач, полковник медслужбы, до Учреждения прошедший все известные и ряд неизвестных военных кампаний, но так и не переставший быть рыцарем и добряком. Ганеман и Гранжорж кивнули со своих портретов, Селье взялся за подбородок.
«Вот она, детская дружба…», – подумала заведующая отделением, медиум и терапевт, в силу глубины погружения особенно сочувствовавшая своей сотруднице.
– Не успокоились за столько лет – не успокоитесь и дальше, – констатировал психолог. – Надо вернуться и разрешить ваш вопрос.
– Я пыталась. Много раз. Не удаётся. – По веснушчатой щёчке Юлии Борисовны потекла слезинка. Асклепий прикусил губу, на холсте выступила капелька крови. – Всегда страдает кто-нибудь.
– Дело в технических мощностях. Есть ли они у нас? – Спросил с левой части экрана телемоста консультант Учреждения. Невзирая на почтенный возраст и сан далай-ламы (а может быть, благодаря им), он был поборником прогресса и участвовал в решении самых проблемных задач. – Что там с пространством вариантов, Фёдор?
– Вот и славно, – объявил главврач и вытер щёчку Юлии Борисовны своим платком. – Работаем дальше.
* * *
Порт закрылся. Экспедиция приходила в себя и осматривалась. Врач взглянул на бледноватого инженера и попросил его: «Не блевани, а?». Инженер Геф держался молодцом и ничего такого в мыслях не держал. Он предпочитал держать всё в себе, угрюмый наш инженер. Перемещение на этот раз прошло вполне удачно: выход пришёлся на сушу, славную возвышенность с приятной зеленью и чистым, не подпорченным индустриализацией воздухом. Не то что в прошлый раз, когда выход открылся в Эгейское море и затребованная базой мисс пластический хирург (кого-то сильно опалило при спуске в просыпавшийся вулкан, срочно была нужна операция) добиралась вплавь и появилась мокрая и злая. Но форма облегала её так красиво, что никто и не подумал упрекнуть хирурга за сквернословие.
Перед экспедицией стоял вопрос: остановиться здесь и начать полевую работу или сразу связаться с базой и присоединиться к своим. Самостоятельная исследовательская деятельность условиями не исключалась, однако группа (врач, инженер, историк-социолог) не располагала сколько-нибудь стоящими мощностями защиты на случай агрессии, да и лингвист был на базе. Конечно, каждый член группы имел миниатюрный переводчик-имплантант, но даже имплантанту было далеко до своего создателя, Мер-Кюри, – общительного полиглота, способного разговорить кого и что угодно: рептилию, торфяное болото, схему ветров, эгрегор экономики нужной эпохи… словом, работать без него не стоило. Без защиты оставаться тоже не стоило. Бывали прецеденты. Поэтому люди уселись на корточки и стали помогать инженеру настраивать рацию. Инженер, в помощи нисколько не нуждавшийся, не скрывал своего раздражения, но так как выражалось это исключительно в мимике, которая и в лучшие минуты не могла внушить мысль о любезности Гефа, внимания на это не обращали.
Связь появилась сразу, и обнаружилось, что база совсем недалеко, вот тут же, на холме, и через пару минут можно будет увидеть ребят, и у них куча собранного материала, в том числе сенсационного, и замечательное местное вино (в нашем времени ему пять тысяч лет, представляете?!), а малыша Асклепия решено отправить домой досрочно – жаль, он так хотел поработать с отцом, но ничего не поделаешь, парень упорно оживляет мёртвых, а такое вмешательство в исследуемое прошлое искажает будущее…
Врач сказал «фу ты, чёрт!» и тряхнул головой, кудри взметнулись сияющим облаком и опустились на плечи. У врача и у врача-стажёра были абсолютно одинаковые золотистые волосы, только Аполло носил их распущенными, вызывая всеобщее восхищение и принося с собой свет в самые мрачные закоулки и душ и миров, а его сын, Асклепий, дразнил папу пижоном и стригся коротко, но всё равно сверкал. Наследственность! Не краситься же. «Свинюга», – подумал Аполло. «Никак нам нельзя без эксцессов. И ведь знал же, что попадётся, что отправят домой». На самом деле отец восхищался добрым сердцем своего ребёнка и ворчал про себя для того, чтобы к моменту встречи выражение лица его выдало подходящую случаю строгость. Не преуспел. Сын оказался первым, кто выбежал навстречу группе, и Аполло тут же ощутил, что бастионы его строгости рушатся и улыбка заполняет каждую клеточку. «Вот тебе и авторитет», – весело подумал он, хлопая сына по обтянутой майкой могучей спине.
______________________
Ссылки
¹ «Как же она похожа на Корониду...». Коронида – смертная принцесса и жена Аполлона. Соответственно, мама Асклепия. Умерла родами.